Олег Гаркуша: «АукцЫон» — не теряет очки

Знакомство с Леонидом Федоровым, работа в группе «АукцЫон», поэт и шоумен

Интервью Олега Гаркуши (АукцЫон) от 14 мая 2005 года

— Вы буквально из массовки шагнули на сцену…
Олег Гаркуша: — Это было не совсем так. Примерно в 1982 году я познакомился с Лёней Фёдоровым. Он уже в то время играл, а я писал стихи. На мои стихи он стал потихонечку писать песни, но я ещё тогда на сцене не был. Группа в 1982 году называлась не «АукцЫон», а «Фаэтон».

Были какие-то небольшие выступления в разных клубах, на танцах и т. д. А в 1983 году я был уже знаком с Гребенщиковым, с ленинградским рок-клубом, в который мы в тот год и вступили под названием «АукцЫон».

Когда ещё существовала группа «Фаэтон», я доставал какие-то динамики, колонки, был чуть ли не звукооператором. В 1983 году в рок-клубе состоялся первый концерт, где я был тоже на пульте. А потом в течение двух лет состав менялся, несколько человек ушло, кое-какие люди пришли. В 1985 году «АукцЫон» как бы вновь ожил, и тогда я достаточно спонтанно, совершенно случайно появился на сцене. Я написал песню, ребята её репетировали, а я в зале сидел. Они мне сказали: «Ну, крикни что-нибудь». И я крикнул. Вот и всё. С этого времени и по сей день нахожусь на сцене.

— Как вы стали музыкантом?
— Начнём с того, что с конца 70-х я очень интересовался абсолютно всей музыкой. Собирал вырезки, ходил на различные лекции по звукозаписи и на одной из лекций познакомился с известным журналистом Андреем Бурлакой, который меня впоследствии познакомил с другими записями, ввёл в рок-клубом. Бурлака — единственный человек, который видел, как «АукцЫон» начинал. То есть не с 1985 года, а с 1982 года. Он нас поддерживал словами, говорил какие-то вещи, что-то советовал. И я, увлекаясь различной музыкой, попал в рок-клуб, где и познакомился со всеми музыкантами, которые тогда были в нём. Со многими я и по сей день поддерживаю отношения.

— Вы больше специализируетесь на стихах, чем на музыке?
— Да, вообще я пишу стихи. У меня вышли две книжки. Первая была маленькая, коротенькая — «Старый пионер», а вторая, которая вышла в где-то в 2000 году в двух томах — «Мальчик как мальчик». Мне предложили войти в какую-то десятитомную антологию, но пока всё осталось в стадии идеи. Никто не звонит. У меня примерно тогда же вышел компакт-диск «Гаркундель».

— Вы предпочитаете поэтов серебряного века и символистов?
— Я не поклонник этой поэзии, но в молодости мне очень нравились поэты серебряного века. Хлебников не очень. Кузьмин, Мандельштам, Ахматова, Ходасевич, Хармс, Гумилёв, Волошин — такого плана. Пушкин мне никогда не импонировал.

— Как вы связали свою жизнь с профессией киномеханика?
— Пошёл после школы в техникум, окончил его и стал им. Хотя вначале, после школы, я хотел поступить в техникум общественного питания, но почему-то не получилось, и я перевёл документы в кинотехникум, стал киномехаником и почти десять лет проработал в кинотеатрах. Я просто показывал кино, пересмотрел достаточное количество фильмов. И сейчас продолжаю их смотреть уже на видео.

— Вы работали во время, когда кинотеатры были полны людей…
— Да и сейчас очень много людей ходит в кино. Сейчас открылось как бы второе дыхание на очень хорошем качественном звуке, изображении и т. д. Можно смотреть хорошие масштабные фильмы. Вот я «Властелин колец» ходил смотреть все серии. Очень впечатляет, конечно.

— Как вы в жизни соприкоснулись с театром?
— У меня по жизни всегда происходят какие-то случайности. В том числе мне несколько лет назад предложили попробовать себя в театре. Вот я и попробовал. Вышел спектакль «История одного убийства» по произведениям писателя Фридриха Дюрренматта, где я сыграл одну из ролей.

— Вы много гастролируете за рубежом, предпочитая выступать там. Чего не хватает нашей публике, по вашему мнению?
— Наши зрители не так плохи и сейчас. Дело в том, что зрители зрителям рознь. Допустим, зритель на концерте группы «АукцЫон» одного плана, а на концертах других коллективов — другого. Например, на «Короле и Шуте», «Алисе», «Ленинграде». У нас более специфическая публика. Не то чтобы спокойная, но более интеллигентная. Наш зритель почти такой же, как и на Западе. Просто там проблем меньше, и поэтому люди как-то по-другому выражают свои чувства. Хотя бывают моменты, что и не отличишь нашего и западного зрителя.

— Какой зритель нравится вам?
— Мне абсолютно всё равно. Главное, чтобы народ ходил. А всё остальное — без разницы. Конечно, мне нравится более спокойный зритель, без драк и потасовок. Зритель, который приходит на концерт получить удовольствие, что-то вспомнить, расширить свой диапазон и т. д.

— У вас планируются гастроли в Англии?
— Да, в первых числах сентября мы должны поехать туда. Это будут наши первые концерты в Англии.

— Где кроме Германии, вы выступаете за рубежом?
— Мы выступали в Дании, Голландии, Швеции, Швейцарии. Америке, Израиле, Норвегии. Объездили почти всю Европу.

— Публика там в основном русскоязычная?
— Нам абсолютно всё равно. Когда в 1989 году мы приехали в Германию, там вообще русских не было. Мы достаточно «подкованы» в этом отношении. По первости нам было страшновато, а потом освоились и теперь — без разницы. Музыка есть музыка. Она и в Африке музыка. Хорошая.

— «АукцЫон» в отличие от других старых команд набирает, а не теряет очки. Что лежит в основе неиссякаемой популярности?
— Не нам судить, почему у нас так получается. Может, от той энергетики, которая у нас есть. У меня определённое количество энергии, у Лёни Фёдорова, у всех музыкантов. У нас все концерты ярые в хорошем смысле этого слова. Как будто это последний концерт. Может быть, поэтому в течение 20 с лишним лет у нас всё получается и народу не убавляется на концертах, а, наоборот, прибавляется. Что в принципе странно, потому что у нас рекламы с пиарной точки зрения вообще нет. Народ каким-то образом узнаёт, что есть настоящее, а что есть ненастоящее. Это очень приятно, когда народ любит нас и ходит на концерты.

— В чём сила коллектива «АукцЫон», откуда его сплочённость, что объединяет вас?
— Мы уже друг к другу привыкли. На протяжении многих лет текучка у нас если и была, то всего несколько человек, которые пришли и ушли. В конечном варианте образовалась хорошая, домашняя атмосфера, никто никому палки в колёса не ставит, не обижает, и всем всё нравится.

— Вы сказали, что сейчас ничего не проводится для пропаганды рока. Как вы с этим боретесь?
— Помимо того, что у меня масса других проектов, организовываю какие-то мероприятия, концерты для молодых групп, которых у нас очень много в городе. К сожалению, не всегда им удаётся где-то выступить. Вот как раз для молодых групп, у которых есть сложности с выступлениями, мы предоставляем определённые площадки (у нас есть клуб «Пятница»), где мы договорились раз в неделю делать концерт почти неизвестных молодых групп. Есть очень приличные коллективы. А после того, как мы провели концерты, и нашли какие-то интересные группы, мы предлагаем им участвовать в фестивале, который у нас проходит каждый год. А фестиваль — хорошая интересная штука. Все рок-н-ролльные группы очень много людей узнали только после того, как они вышли на фестиваль. Это в том числе и мы, «ДДТ», «Король и Шут» и т. д. Некоторые молодые группы засвечиваются на таких мероприятиях и становятся популярными уже в больших кругах любителей музыки.

— Как вы сохраняете актуальность текстов своих песен, на что ориентируетесь?
— Это всё зависит от образа жизни. Одно дело, когда песня написана в подворотне или иных нешикарных условиях, искренне. А когда у человека есть определённое благосостояние, как мне кажется, уже пишет не о душе, а пишет не то чтобы по заказу, но не совсем по-настоящему. Поэтому и тексты у них получаются не очень искренними.

Но, с другой стороны, не нам судить тех музыкантов, которые это делают, потому что они все долгое время были в подполье, андеграунде и практически все нищенствовали. Это и Шевчук, Кинчев, Бутусов. За что их журить и говорить какие-то неприятности, что сейчас, мол, они поют не так? Время изменилось, они повзрослели, кто-то помудрел и т. д.

Если у них не получаются такие песни, как раньше, они и не должны быть такими. По молодости песни, как правило, просто отскакивают и пишутся чуть ли не каждый день. Очень много интересного для творческой единицы было тогда.

А сейчас о чём писать? Об олигархах? О войне в Чечне? И т. д. Можно, конечно. Есть такие группы, которые это делают, но их можно по пальцам пересчитать и знают их только в узком кругу.

Есть у нас такая замечательная группа «ПТВП» («Последние танки в Париже»). Вот они бойцы. Им всё не нравится, тот же Путин. И они панки настоящие. Они поют и сочиняют на эту тему. Очень хорошие песни, и стихи замечательные. Таких коллективов мало.

Как правило, большинство групп, которые видели, которые участвуют в программах (таких стараемся не брать), похожи на те группы, которые крутятся по «Нашему радио». Это клоны «Сплина», «Би-2», «Смысловых галлюцинаций».

У нас так и было на протяжении 20 лет, как получается. Я пишу стихотворение. Если оно кладётся на музыку Фёдорова, значит, будет песня. Если нет — значит, нет. В других ситуациях Дима Озёрский пишет тексты. Собираются вместе с Фёдоровым и пишут песню. А смысловая нагрузка и определение того, что они пишут? Скажу сразу: даже они не понимают того, что происходит, когда творят, о чём пишут. А в конечном итоге, в коллективном творчестве получаются очень неплохие вещи, очень сильные. И по текстам, и по музыке соответственно.

— Главная черта творческого человека?
— Искренность, не фальшь — самое главное. Как сказал Фёдоров, можно написать сто альбомов «Птица», а кому от этого будет хорошо? Поэтому у «АукцЫона» в последнее время не так много альбомов. Это та же творческая энергетика, которая у нас серьёзно началась с 1986 года, когда мы стали выпускать по альбому чуть ли не каждый год. Тогда было очень много видов, материалов, тем и т. д. А потом они закончились. Сложились такие обстоятельства, что пока ещё рано выдавать какие-то определённые альбомы. Хотя материала, я знаю, очень много. Просто ещё рано. А Фёдоров — человек творческий, и он не хочет, не может писать альбомы каждый день. Если писать — то писать хорошие.

Творческий музыкант должен делать то, что ему нравится. Если он может писать песню — пусть пишет, если не может, то пусть отдыхает. А писать на потребу или по контракту десять альбомов в год — это очень хорошая материальная поддержка, а с другой стороны, я думаю, ничего интересного от этого не выходит.

— Что, по-вашему, вкладывается в понятие «яркий шоумен»?
— Дело в том, что шоуменство у нас часто путают. Шоуменом можно назвать Диброва или Фоменко, который вполне может претендовать на это название. Человек, который зажигает, на которого, не отрываясь, смотрят люди. Но я никогда не вдавался в определение шоуменства, тем более, что я никогда себя им не называл. Кто-то изначально, когда увидел «АукцЫон» и меня в том числе, ввёл понятие шоуменства. Ну, сделал, так сделал. Ничего страшного в этом нет. На вопрос, что такое «АукцЫон», о чём мы играем и думаем, у меня ответов практически нет. Кто я — понятия не имею. Загадка. Не обладаю никакими шикарными вокальными способностями, особым слухом и т. д. Но получилось совершенно неожиданным образом известное лицо. Но искреннее.

— Жители малых городов порой сталкиваются с музыкой довольно низкого качества. Группы, подобно «АукцЫону», не звучат по ТВ и радио в таком изобилии, как попса. Как бы вы посоветовали решать это проблемы?
— В конце 70-х — начале 80-х музыку искали сами. В магазинах ничего не было. Мы у кого-то переписывали, куда-то ездили с магнитофонами, делали определённым людям заказы. Я не говорю, что только у нас в городе музыки было мало, но и в других городах было тоже самое. Но мы получали ту музыку, которую хотели услышать. Такие группы, как «Зоопарк», «Аквариум» и «Кино», в течение нескольких дней были во всех точках тогда ещё Советского Союза. У людей было сильное желание, чтобы услышать новое. Я брал тяжеленный магнитофон и ехал за два часа от дома непонятно куда переписывать новую мне плёнку. Сейчас, наверное, люди разленились.

Сегодня в связи с Интернетом, определенными заказами из музыки можно найти всё, что угодно. А если сидеть сложа руки, то, конечно, ничего не прибудет. Если включишь телевизор и будешь слушать попсовую шнягу, то ума у тебя не прибавится.

Есть определённые люди-коллекционеры или магазины, где это можно найти. Некоторые люди ездят в Москву и Питер и могут что-то привезти. Всё зависит от человека.

И в наше время по телевизору можно было увидеть только «Пламя», «Самоцветы» и «Верасы». Если «Аквариум» и был, то в течение одной секунды в программе «Весёлые ребята». Но, тем не менее, у многих были альбомы, типа «Треугольник». Всё зависит от того, что интересно человеку.
Можно переписываться, в конце концов. Пересылать друг другу плёнки и так далее. Есть, например, наш питерский журнал «Fuzz», на который можно подписаться. Там есть масса информации, где и как можно заказать записи. Журнал «Бомба-Питер».

Не надо лениться. Если человеку что-то нужно услышать интересное, он услышит. Я всех этих попсовых исполнителей знаю на зубок, но это не говорит о том, что они мне нравятся. Звучат — ну и пусть звучат. Закрываю на это глаза. А другую музыку послушаю в другом месте.

— Попсовые исполнители утверждают, что рок денег не даёт, поэтому они им не занимаются…
— Я не сказал бы, что рок приносит громадное количество денег, в отличие от попсовых исполнителей, но если работать и трудиться, давая концерты, не чесать по городам, а знать меру, то всё нормально. Хватает. По их рамкам наши гонорары далеки от их ставок, но это совершенно разные вещи. Вряд ли, думаю, когда-нибудь попсовый музыкант станет рок-н-ролльным. Хотя такие прецеденты есть. Например, Андрюша Державин — клавишник «Машины Времени».

— Ваши пожелания вашим поклонникам?
— Пожелал бы слушать очень хорошую музыку. Выбирайте то, что вам интересно. Будьте добрыми, внимательно относитесь друг к другу. Это самые важные моменты нашей жизни.

Беседу вел Евгений Гаврилов