Музыка «Воскресение» — это лаконичность и простота формы

Андрей Сапунов расскажет про песню «Звон», об учебе в музыкальной школе, знакомство со Стасом Наминым и группой «Цветы», о работе в ВИА «Самоцветы» о группе «Воскресение», о встрече и работе с Константином Никольским

интервью Андрея Сапунова от 15 декабря 2005 года

— Андрей, когда вы взяли впервые в руки гитару?
Андрей Сапунов: — Это было в четвертом классе. Гитару мне принес откуда-то мой родной старший брат. Я ее и взял в руки. А родители мои не играли на гитаре.

— Приходилось ли вам учиться в музыкальной школе?
— Нет, я не заканчивал никакой музыкальной школы.

— Какие песни вы предпочитали играть, когда научились играть на гитаре?
— Я исполнял песни «Битлз» (The Beatles), так же как и все, кто играл на гитаре. Какие песни были, такие и играл. А потом пошел в институт. По причине более легкого поступления выбрал Астраханский рыбный институт. Он назывался АстраханРыбвтуз. В институте стал играть в ансамбле.

— Что это был за ансамбль?
— Сначала мы собрались на факультете, так сказать, самостоятельно, а потом меня пригласили в полуофициальный ансамбль Астрахани, который назывался «Волгари». Они ездили на Кубу, еще куда-то и были связаны с комсомолом. Вот там я попел немножко, полгода. А затем перевелся в Москву, в Московский энергетический институт. Бросил его через месяц после того, как перевелся. После этого попал в армию. В армии играл на гитаре, пел. После армии попал в группу Стаса Намина. Проработав там год, поступил в Гнесинское училище.

— Как состоялось ваше первое знакомство со Стасом Наминым?
— Я познакомился с ним до армии. Помню, пришел на прослушивание к Юрию Антонову, великому нашему композитору. А у него в это время играли Саша Слизунов и Костя Никольский. А они были как раз из «Цветов». Группа «Цветы» была в то время вообще одна из самых лучших. Честно говоря, то, что они умудрились сделать тогда, до сих пор ценно. А когда я пришел через два года из армии, Стас Намин взял меня в свой коллектив.

— Вы поступили в Гнесинское училище. Чем был продиктован этот выбор?
— Это было нужно для того, чтобы больше понимать в профессии, чем я понимал в то время. Необходимо было научиться петь. А шел я к конкретному педагогу, к матушке Леши Коробкова — есть такая женщина, ныне здравствующая. Очень хотел к ней поступить, и мне повезло. Что касаемо дальнейшего пребывания в ансамблях, то учиться и выступать нельзя было. Надо было только учиться.

— Чему вы обучались в Гнесинке?
— Была масса музыкальных предметов. Музлитература, гармония, сольфеджио — специальные музыкальные предметы.

— Когда вы сами начали сочинять песни?
— Я сочиняю только музыку, если это удается. Стихов не пишу. Я написал первую свою песню в классе шестом. Уже тогда что-то придумывал. Как сочинял песни? Рождалась какая-то музыка, на которую накладывал какие-то стихи.

Достаточно взросло, на классические стихи классического поэта (хотя это даже не в чистом виде поэт — Владимир Соловьев), я написал одну-единственную песню-романс. Я вообще склонен к хорошим стихам. Что-то мне понравилось в этом стихотворении, и придумалась музыка.

— Много песен написано вами на стихи Александром Бутузова. Как вы впервые с ним познакомились? Какие темы вы чаще всего затрагиваете в ваших с ним разговорах?
— Да всякие разные. Про собачку его говорим, про футбол, просто о жизни. А познакомился я с ним давным-давно. Это было где-то в 1978 году. У «Машины времени» был небольшой спектакль, где Сашка читал «Маленького принца» Сент-Экзюпери. Там мы с ним и познакомились.

— По какому классу вы закончили Гнесинское училище?
— По классу вокала. Я поступал не на классический вокал. Там при поступлении надо было спеть две или одну песню. Никаких хоровых наработок, никаких партий мне не пришлось использовать.

— Несколько слов о «Самоцветах»…
— Два года прослужил в «Самоцветах». Пошел туда, чтобы заработать деньги и купить квартиру. Вокально-инструментальный ансамбль «Самоцветы» имел официальный статус. Это значит, определенное количество концертов в месяц, какая-то гарантированная стабильная заработная плата. Хоть на что-то можно было рассчитывать в жизни.
А какую музыку они играли? Все играли одну и ту же дребедень. Как, впрочем, и сейчас.

— Много вы написали песен в сотрудничестве со Слизуновым?
— Не помню, наверное, песен пять-шесть.

— Как вы пришли в команду «Старко»?
— Как все, в силу своего умения или неумения. Меня пригласили, и я удовольствием проиграл там какое-то время. Спорт вообще был моей постоянной составляющей в детстве. Я занимался футболом, настольным теннисом, бадминтоном. Последними двумя видами я занимался усиленно. А футбол был с самого детства. С ним так я прошел по жизни.

— Каких наибольших успехов в спорте вам удалось добиться?
— Никаких. Я не участвовал в соревнованиях. Два года я просто очень хорошо играл и там и там. У меня был всего один тренер. Сейчас не помню, как его зовут. Это был 8–9 класс. Что касается футбола, то тренера у меня не было, это был дворовый футбол.

— Когда вы впервые взяли бас-гитару?
— Если углубляться в эту тему, я не могу сказать, что умею играть на бас-гитаре. Потому что есть люди, которые играют на ней так, что моя игра на бас-гитаре кажется неумением. Это все такое расплывчатое.

— Что утрачено сегодня из раннего «Воскресения»?
— Есть песня: «Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли». Мы были все молодыми. Сейчас уже не очень… Может быть, свежесть восприятия. Как тогда поражало экстраординарное, так и сейчас поражает.

— У вас был одно время дуэт с Никольским. С чем это было связано?
— Мы играли одно время. Это были эпизодические концерты, которых можно по пальцам перечесть.
А если насчет моих предпочтений, то мне близко творчество Стинга (Sting). Но я играю с Алексеем Романовым. Так сложилась судьба.

— Когда вы впервые встретились с Константином Никольским? Как он впервые появился в «Воскресении»?
— Мы просто собрались компанией — он, я и Миша Шевяков (Михаил Шевяков — ударник группы «Воскресение» — примечание DailyBiysk) — и стали репетировать какую-то программу. Лешка, по-моему, был в то время не у дел. Он был под крылом у группы «Аракс», был там штатным поэтом. Мы позвали его, не собираясь называться «Воскресением». А Сережка Кавагоэ предложил нам — возьмите «Воскресение», да и играйте. Так мы и проиграли пару лет. Вот и вся незамысловатая история.

— Есть ли в вашей творческой лаборатории какие-то новые проекты?
— Есть дрянь, которую пока никому не показываю.

— Много ли вы гастролируете сегодня с группой «Воскресение»? Чем они интересны для вас?
— Мы гастролируем достаточно. Концерты и в прежние, и в нынешние времена всегда интересны одним и тем же. Моментом совместного музицирования.

— То есть не придерживаетесь строгих форм исполнения?
— Великий Рихтер если играл по нотам, то это не значит, что он в скуке время проводил. Если рассуждать о строгом исполнении, то классическим музыкантам вообще в музыке делать нечего, поскольку у них все время предлагается играть от ноты до ноты. Как написано — так и сыграли. Я могу такой аккорд взять, такой… Разные обращения. Или в конце концов заменить один на другой. А у них все строго.
По гитаре же можно водить в различных комбинациях на те же аккорды. Можно резко делать акценты, можно плавно проводить по струнам. Это штрих в музыке.

— Чем отличается сегодня группа «Воскресение»?
— Что характерно для нашей музыке сегодня — это лаконичность и простота формы. Раньше она была сложнее, да и многословнее.

— Как вы считаете, где истоки лаконичности и простоты?
— Что могу сказать? «Краткость — сестра таланта». Нужно искать простоту формы и в нашем таланте.

— Дает ли сегодня новая аппаратура новые возможности для вас как для музыканта?
— Безусловно, расширяет музыкальную палитру помощь всяких технических вещей. Если ты что-то используешь. Качественная аппаратура качественнее передает мастерство артиста. Чем более она качественнее, тем это проявляется лучше.
— Устраивает ли вас то оборудование, на котором вы сегодня играете?
— Конечно, нет. Чего-то всегда не хватает. Хотелось бы иметь высококачественную аппаратуру. А для этого необходимо много денег. В нашей стране еще мало есть чего хорошего. Аппаратура есть, но ее очень мало. На всех не хватает. Ведь сегодняшние гастроли по городам — это, как правило, когда ты имеешь дело с аппаратурой, которая есть на местах. Она не всегда высококачественна. Очень много всяких самоделок.

— Кто, по-вашему, хорошо владеет импровизацией?
— Персонажи Пушкина хорошо владеют импровизацией. Это такая сложная вещь, и ей мало кто владеет на земле. Очень много людей, говорящих об этом. А в импровизации самое главное — суметь не просто что-то изобразить на тему. В ней самое главное — изобразить мелодию. А мелодия — самое сложное, что есть на земле. Творцов, умеющих это делать по-настоящему, очень мало, единицы. В основном это люди, говорящие об этом.

Они исполняют что-то, им кажется, что это импровизация. Она, действительно, импровизация, но только это никому не интересная дребедень. Это просто скучно. Людей, владеющих инструментом, очень много. Тех, кто может что-то достойно сыграть, очень мало. А наигрыши всякие, переливы — это в огромном количестве.

— Самый памятный момент в работе группы «Воскресение»?
— Он, слава Богу, пока не заканчивается. Памятных моментов много. Музыкант всегда рад хорошо сыгранному концерту. По-настоящему удачные концерты, — редкость. Однажды мы выступали в Питере на Дворцовой площади, где у нас на «разогреве» был Ельцин. Выступали на Красной площади. Когда вся площадь впереди, а за спиной у нас собор — очень красиво. Однажды мы выступали по приглашению наших приятелей «Братьев Карамазовых» в Киеве на майдан незалэжности, где было, говорят, порядка 300 тысяч человек. Когда перед собой ты видишь море людское — впечатляет.

— Красная площадь — священное место для государства России. Как вы считаете, удобно ли устраивать рок-концерты в таких местах?
— Вообще-то, конечно, неудобно. Потому что там сделано кладбище нашими правителями. Но, тем не менее, приходилось выступать.

— Помните ли тот исторический момент, когда впервые вами был сделан шаг в группу «Воскресение»? Где состоялась закладка первого камня «Воскресения» для вас?
— Я поступал в Гнесинское училище. Это был июль 1979 года. В этом же месяце записывался первый магнитоальбом группы «Воскресение». Это было практически в ста метрах от Гнесинки. И после сдачи очередного экзамена я шел на запись в группе «Воскресение».
С некоторыми участниками, в частности с Сережей Кавагоэ и Женей Маргулисом, мы до этого познакомились.

— Романова в составе с Никольским держала только дружба с вами. А что такое дружба музыкантов?
— Это симпатии. Да и потом, существуют такие необъяснимые вещи, о которых трудно говорить с ходу…

— На концертах вы всегда играете на гитаре сидя. Почему?
— Одно время, когда с нами играл Женька Маргулис, я выступал стоя. Но после того, когда он ушел, у меня не осталось выбора, как выступать сидя. Потому что я еще и басе ногами играл. Приходится играть сидя, так как стоя сделать это невозможно.

— Как появилась на свет песня «Звон»?
— В муках. Стихи к этой песне написал Саша Слизунов, замечательный московский музыкант. У меня просто была мелодия, а он туда вложил какой-то смысл.

— Почему вы решили издать сольный альбом «Звон»? В чем сила сольника?
— Что значит сольник? Я же не один играю на всех инструментах. Это было сделано вне группы «Воскресение», когда группы «Воскресение» еще не было, не собралась заново. Она после долгого перерыва вновь образовалась в1994 году. Вот с тем пор мы и гастролируем.
А пластинка «Звон» написана очень давно. Я тогда был один. Придумал пластинку и со своими коллегами, старыми друзьями ее записал. Я не говорил им что играть, а что не играть. Это взрослые, серьезные музыканты. Огромное им спасибо за то, что они помогли мне это сделать. Было чудное время. Я не выступал диктатором, не был человеком, который пишет для всех аранжировки.

— Каких бы музыкантов, которые вам встречались, вы назвали бы истинными импровизаторами?
— Есть мой близкий товарищ, Владимир Петрович Пресняков. По-моему, он — блестящий импровизатор.

— Как вы относитесь к отходу от признанных канонов в музыке?
— Канон, канонизированная форма — это божественный подарок. К нему нужно относиться трепетнее, чем: «Ай! Все каноны, каноны!» Канон — это счастье. Следовать канону очень сложно. Чтобы что-то получилось внутри канонизированной формы, необходим талант, ваше умение, чутье, шестое чувство. И при помощи двенадцати нот в одной октаве что-либо изобразить.

— Ваши пожелания всем вашим поклонникам, поклонникам группы «Воскресение»?
— Пожелаю здоровья и быть счастливыми. Пусть продолжают заниматься тем же самым (если про любовь к нам), потому что мы платим им той же монетой.

Беседу вел Евгений Гаврилов